вторник, 31 августа 2010 г.

Зла не таим

Как-то незаметно проскочил в газетах один крохотный эпизод из насыщенной программы последнего визита Горбачева в Израиль. Написали, что почетный гость, объезжая министров и собирая дань, прибыл на прием в министерство абсорбции с двухчасовым опозданием. Там ему в спешке вручили чек и звание почетного оле в символической корзине.
Теперь я могу открыть тайну его задержки: бывший президент великой страны заезжал ко мне домой. Он не мог не заехать, потому что – как сам потом признался – испытывал угрызения совести за все те неудобства, которые его партия и правительство в свое время доставили мне, старому московскому отказнику.
– Я с напряженным вниманием все восемь с половиной лет вашего отказа наблюдал за вашей нелегкой судьбой, господин Пятигорский, – сказал мне отставной генсек прямо с порога. – Поверьте, уже тогда я считал вас настоящим героем. Можно войти?
– Как! Михаил Сергеевич, вы знали о моем существовании?! Таких отказников, как я, в одной Москве были сотни! Присаживайтесь.
– Честно сказать, первой вас приметила Раиса. Кажется, во время демонстрации у приемной Верховного Совета, ныне Боярская дума. Помните? Вы еще цеплялись за такой огромный транспарант: "Горби, отпусти народ мой!" И вдруг – напрягите память – вас перестали отдирать и оставили на пару минут в покое. Это мы с Раисой проезжали мимо в лимузине, и мальчики отдавали нам честь. А Раиса говорит: "Смотри, Мишуня, какой смешной еврей – лежит под картонкой и ногами дрыгает. Ну, чистый Рудольф Нуриев, только бородатый!" Раиса, подтверди. С тех пор мы стали курировать вас лично... Нет, я предпочитаю чай.
– Вспомнил! – обрадовался я. – Вдруг они драться перестали. Так это, оказывается, вы проездом, Михаил Сергеевич? Очень приятно. Вам две ложечки сахару или три?
– Я вприкуску. Раечка, ты бы пощебетала с хозяйкой дома. Поспрашивай, милочка, каково быть женой героя, которого любит свой народ... Ой, что я вижу, знаменитые бурекас с сыром!
– Нет, это хасидский креплах с мясом. Угощайтесь.
– Спасибо. Мы вообще с уважением относимся к культуре еврейской национальности. Не поверите, все подпольные пурим-шпили, в которых вы участвовали как сценарист, мы посетили инкогнито, я в маске Амана, Раиса – меня, пятьдесят охранников – Мордехая. Самое смешная сцена – когда с улицы вваливались дружинники. Пятьдесят на пятьдесят. Наши мордехаи почему-то всегда побеждали. Незабываемо! Вот что значит сила художественного слова!.. Кстати, мы и поныне на память цитируем ваши остросатирические письма в мой адрес, господин Пятигорский. Раиса их собирала и складывала стопками на каминную полку – первомайские отдельно, октябрьские отдельно. Знакомым послицам показывала. Говорила: "Наш еврейский Ювенал, ха-ха". А когда полка рухнула, мы сразу догадались, что адресант выбыл. Даже опечалились. Раиса целый день проплакала в тряпочку от Кардена. Верно, душенька?
– Не может быть! – удивился я. – Чтобы мои письма доходили до вас?! Берите, не стесняйтесь, это бейгалах. Если бы я знал, что они доходят, я бы как-нибудь осторожнее в выражениях, уж извините.
– Напротив! В этом был самый цымес. Ну кто еще мог мне тогда сказать всю нелицеприятную правду о роли личности в истории?... А теперь меня никто не поздравляет. Даже Боря.
– Не горюйте, Михаил Сергеевич. Может, рюмочку сливовицы? Вам понравится.
– Что ни говорите, а самые светлые страницы моей автобиографии связаны именно с вами. Глоток свежего воздуха в затхлой атмосфере пленумов и борьбы за политическое выживание... Помните, как вы ловко, я бы так не сумел, проскочили в посольство Нидерландов сквозь минное поле? И их консул уже было предоставил вам политическое убежище в своем посольском шкафу с двойным дном, да мы вас обоих – брандспойтом! Ха-ха!
– Хи-хи, – подхватил я. – Нас еще обоих в кутузку забрали – и консула, и меня. Чтоб не перепутать. Ой, не могу! Так это вы дали команду меня отпустить?
– Вас – я, а Раиса – консула! Она его запомнила по последнему брудершафту. У него все зубы натуральные, тем и отличили. Хо-хо! А уж через пятнадцать суток – вас, но это уже я. Наливайте... Кстати, не забыли еще, как вас постоянно с работ выгоняли? А участкового, который каждый раз с делом о тунеядстве наведывался, – регулярный как маятник – припоминаете? Отлично! А теперь угадайте, от кого в такие дни приходил непременный букетик роз до востребования?
– Неужели от Раисы Максимовны? Ах, как приятно.
– Ваш персональный ангел-хранитель. И заметьте, все без рекламы, на полном интиме. Одним словом перестройка-с... Ой, что это? Раечка, попробуй, ну прямо как у твоей мамы вермишель по-флотски!
– Это кугель. Берите, еще на дорожку завернем... А скажите, Михаил Сергеевич, когда однажды к нам на урок воскресной еврейской школы ворвалась милиция – вдруг звонок по телефону – и они в миг погром прекратили; больше того, книжки склеили, пух обратно по подушкам распихали, сопли детям вытерли и, козырнув телефону, на цыпочках ушли, – это тоже вы?
– Нет, Гришин. Мы решили подождать, чтобы потом устроить торжественный – с оркестром – выпуск учителей вашей школы. Дескать, вот как у нас отказники выходят из КПЗ. Но Гришин, мерзавец, всю музыку испортил... А это как называется, струдель? Наслышан, наслышан.
– Лейках на меду.
– М-м, какая прелесть. Раисочка, тарелочку... Еще припоминаю, вы Рейгану позвонили. А он сдуру рассвирепел и обозвал Россию вонючей империей зла, пардон за выражение. Чуть третью мировую не спровоцировал... Так на проводе все время кто-то торчал, помните? Такое надсадное сопение? Это мое. Лехаим!
– Я так и знал, что ваше. На сусловское не похоже. Закусывайте, не стесняйтесь, Михаил Сергеевич. Будьте как дома.
– Теперь я везде как дома, кроме дома... А помните, вы телеграмму дали? С борта самолета при перелете границы – на имя всего Политбюро? Я еще расписался о приеме. "Покидая пределы географической родины... синим пламенем... и так далее". Очень смешно. Мы еще экстренно созвались: вернуть? или прямо в воздухе, с экипажем и чемоданами? Я Егору говорю: там, среди экипажа, наверняка женщины и дети. А Егор: и им наука, не летай с кем ни попадя. А я Егору: он же не угнал, а по билету; давай раздельно хлебать – он свое, мы свое. Пока так пререкались, вы уже тю-тю. Очень забавно получилось. Егор от обиды чуть не удавился. Едва успели из подтяжек вынуть в туалете, такой обидчивый, хуже грузина... Ну, нам пора. Раиса, целуйся, мы отчаливаем. Нам в министерство за чеком. Так что, будете у нас, господин Пятигорский, заходите вместе с супругой. Гуляшом угостим. Раиса чудесный гуляш умеет. Если талон на мясо отоварим...
На прощание я подарил Горбачеву свою книгу "Волнение в органах", сатира. Он обещал прислать свою – "Орган в волнениях", сборник трагедий.
Вот что произошло у меня на съемной иерусалимской квартире во время визита Горбачева, великого политического деятеля современности. Вряд ли его где-нибудь любят сильнее, чем у нас в Израиле. Так и пишут не стесняясь – освободитель.
Сейчас готовлюсь к встрече с Бушем, будущим экспрезидентом. Скорее всего, тоже станет задушевно рассказывать, как он нас, израильтян, всю жизнь обожал издалека. Как мечтал предоставить гарантий побольше, да сенат вместе с Ираком его за руки держали. Как он без евреев ни дня прожить не может...
Я его приму. У нас двери для всех бывших открыты. Мы вообще такой народ – зла не таим.
Октябрь, 92

Комментариев нет: